"Мой Гамлет" по-литовски
Если бы смысл театра был только в развлекательном зрелище,
быть может, и не стоило бы класть в него столько труда.
Но театр есть искусство отражать жизнь.
Константин Станиславский
Закрой глаза и попробуй представить, что ты находишься в далекой-далекой стране, там, где ты никогда не был, где жизнь идет своим чередом, где люди говорят на непонятном для тебя языке, а ты, ощущая дежавю, вдруг начинаешь понимать каждое слово и, спрятавшись под плащом-невидимкой, сбивчиво дыша, ты наблюдаешь за жизнью людей, связанных меж собой тягучими нитями любви и ненависти. Это много убийств по-литовски. Или еще один «Гамлет» в моей жизни.
В Тбилиси стартовал международный театральный фестиваль – событие по истине достойное внимания. На сценах столичных театров с 29 сентября по 15 октября будет показано 12 иностранных и 36 грузинских постановок. Международную программу фестиваля открыл литовский театр «ОКТ» с еще одной интерпретацией бессмертного «Гамлета».
10 человек, сидящих перед гримерными зеркалами. Они ждут, пока в зале постепенно расползется ватная тишина. Когда наконец становится так тихо, что я четко различаю удары своего сердца, одно из отражений в зеркальной бесконечности шепчет «Кто Я?». Литовского не понимаю, поднимаю глаза наверх, к занавесу, покорно висящему под самым потолком, и вижу экран с синхронным переводом текста. Прочитав реплику, я даже не удивляюсь, ведь я и так знала, что незнакомое «Kas aš esu?» переводится именно так. Вернее, не знала, а просто сразу почувствовала. Вопросу вторят остальные отражения в зеркалах и уже через минуту актеры с шепота переходят на крик. Десять голосов разных тембров и полов невпопад задают один и тот же вопрос своим отражениям. Последнее «Кто я?» врывается в сознание, наталкиваясь на полную тишину, которая после беспорядочной какофонии вопросов выливается бальзамом на слух.
Гамлет. Конечно же, Гамлет. Светлые волосы, аккуратно спадающие по периметру круглого лица, голубые глаза, абсолютно неопределенный возраст и некое ощущение случайности его присутствия на этом празднике жизни. Не знаю, каким был шекспировский Гамлет, но этот почему-то у меня никак не вязался с образом Принца Датского. Однако, на протяжении ни много ни мало 195-ти минут спектакля, литовский Гамлет из человека непонятного возраста со смазливой внешностью перевоплощается в настоящую эмоционально-грозовую тучу. Он будто растет на глазах своего зрителя, увлекая его в иллюзорный мир напротив твоих глаз. Шекспировская трагедия, рассказанная тбилисскому зрителю Оскаром Коршуновасом – это еще одно зеркало, отразившее бесконечно живую человеческую натуру, как ртуть переливающуюся в телесной оболочке. Литовский «Гамлет» - это минимум декораций. Это вечное «Быть или не быть» целых два раза на протяжении всего спектакля. Это Гертруда, предстающая то в маленьком черном платье – привет госпоже Коко от литовцев из солнечного Тбилиси, то в стриптизерской коже и лакированных сапогах, которые обнаруживаются после того, как новоиспеченный супруг безутешной вдовы скидывает с нее помпезное платье с белым воротником. Это тень отца Гамлета, выкатывающаяся на сцену под белой простыней, которая периодически перевоплощается в коварного Клавдия. Это Розенкранц и Гильденстерн, появляющиеся перед зрителем в коротких женских платьях и солнечных очках под клубную музыку. Это комичный Полоний с остреньким носом, оказывающимся постоянно не на своем месте. Это Офелия – девушка небольшого роста, кружащая в безумстве по зрительному залу настолько правдоподобно, что виски, пульсирующие реальным страхом, кажется, может просто разорвать с секунды на секунду. Вот. Сейчас. Уже. Тебя нет. Есть только три с половиной часа твоей жизни. И они, эти люди, говорящие на таком понятном иностранном языке. Они – есть твоя жизнь. Они – есть часть тебя. Их чувства, циркулируют по твоим венам, пуская в кровь, как яд, боль предательства, жажду мести, безумие разочарования, любовное влечение и обжигающее раскаяние. Ты не понимаешь ни слова. Ты просто чувствуешь все это.
На протяжении всего спектакля музыкальное оформление детонирует мерзким скрежетом, напоминающим писк растревоженной крысы. Поначалу появляется хвост. Жирный, длинный, ощупав его взглядом, чувствую резкое отвращение и будто даже запах падали, ударившей в нос. Крыса, грызущая героев изнутри. Крыса-сомнение, крыса-месть, крыса-предательство. У нее сотни лиц и имен. От нее не спрятаться. Она повсюду. Она безжалостно расправляется с человеком, не оставляя ему шансов на спасение, уподобляя его тому, кого он презирает всем своим существом. Судорожно вгрызаясь в сердце, она жадно тащит свои трофеи в нору и там с наслаждением расправляется со всем человеческим, что есть в человеке.
Литовская постановка – это безупречное оформление при практически полном отсутствии декораций. Игра трех доминирующих цветов – черного, белого и красного. Минимум света. Сотни белых цветов в больших вазах. И ярко-кровавый ливень в конце второго акта, который оказывается тысячью красных салфеток обрушившихся на головы актеров. Большая трагедия маленьких людей. И, как итог, побочный эффект каждой жизни – смерть. Быть или не быть? Конечно, быть! Но, как же быть?
Гениальный всплеск похож на бред,
В рожденьи смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
Владимир Высоцкий
Анастасия Словинская